1. Я проявлял любовь к СМИ от моего ребенка, как будто моя мама кормила меня магнитной лентой.
2. Я изобрел аудиокниги.
3. Однако я утверждаю, что средства массовой информации в нашей культуре действуют на правах призрака.
4. Откуда взялись последовательности?

Я живу прошлым, потому что у меня есть только прошлое. Будущее придет, настоящее размыто, оно неуловимо. Я написал «это неуловимо», и оно уже сбежало.

Например, я люблю перевозчиков. У меня есть аккаунт в сети Playstation Network, но, когда я могу, я выбираю коробочные игры. Плитка - это что-то, тарелка поцарапана, но она не будет потеряна, тарелку можно держать в руках, вставлять и вынимать, точно так же, как ИА играл с разбитым воздушным шаром. Плитки выглядят красиво, выстроены в ряд, в ящиках. Медиа-фетиш считается чем-то идиотским, а не современным, посвященным людям, на которых мне приятно рассчитывать. Я боюсь, что товары, хранящиеся на диске, могут быть потеряны из-за какого-то таинственного события. Глупо? Вполне возможно. Однако я помню, как Playstation Network долго уходила в ад, как-то весной 2011 года. Я смеялся над этим с глухим смехом, как постукивание по коробке.

Я проявлял любовь к СМИ от моего ребенка, как будто моя мама кормила меня магнитной лентой.

И действительно, у нас дома был магнитофон, такой серый, с микрофоном. Я слушал его сказки, я также читал сказки, потому что довольно рано освоил этот гибельный навык. Я больше всего любил муми в мире, и по сей день я готов потерять горло любителям Винни-Пуха.

С книгами тогда было трудно, и все объемы моего любимого циклического романа граничат с чудом. «Папочка Муми и море» бежали за белым вороном. Наконец моей маме удалось позаимствовать эту книгу. Я читал все до тех пор, пока какой-то сукин сын, скот в человеческой шкуре не потребовал его собственности. В первой половине 1980-х годов никто не подозревал, что ксерографы появятся на реке Висла. Я сделал единственное, что осталось мне. Я взял микрофон, прочитал всю книгу вслух и записал ее на пленку. Я пытаюсь выкинуть эти моменты из моей памяти, как будто я на стороне, уже взрослый. Я вижу себя, моего мальчика с зубами, как сломанные грабли, когда я сижу и выкрикиваю другие предложения мягким плачущим голосом. Я не знаю, есть ли еще любовь к книгам в этой картине или к объявлениям о безумии, которые пришли ко мне позже, я знаю кое-что еще.

Я изобрел аудиокниги.

Второй важной кассетой была аудиокассета, которую мой отец привез из Соединенных Штатов. Был оруэлловский восемьдесят четвертый год. Папа исчез на полгода, а у меня даже не было смутного представления о том, что такое Нью-Йорк и что такое Америка. Помимо кассеты, папа привез монофонический плоский черный и длинный магнитофон с оранжевой кнопкой, который журналисты использовали для записи разговоров в фильмах четверть века назад. На пленку мой отец записал голоса другого космоса, нью-йоркского радио-шоу, полных часа и полутора. Песни летели, врезались в голос лидера. Я не поняла ни слова, но я слушала эту иностранную речь и неизвестные звуки без перерыва, поднося ухо к громкоговорителю. Родители не могли нести эти звуки. Из песен этого голоса в моей голове возникли пространства, полные серых высоких домов и людей без эмоций. Я не знаю почему.

Затем пришло время компакт-дисков. Когда тебе шестнадцать, считаются только музыка и сиськи, и в ретроспективе я должен сказать, что было легче расстегнуть бюстгальтер, чем собрать компакт. Я хотел бы вернуться к записи Moomins, я хотел бы снова услышать кассету моего отца, я хотел бы вспомнить этот необыкновенный момент возвращения домой с новой записью, разрывая фольгу и ожидая первых звуков с книгой в руках. Мне даже кажется, что любой, кто избежал этой плохой участи, может больше не любить музыку. Empetrójka потерян, раздавлен школой нового empetrójek, Spotify и как он, они перемещают бесцветный поток в никуда. Однако не будем зацикливаться на чувствах - моя коллекция компакт-дисков была потеряна где-то накануне бракоразводного процесса. Недавно я планировал купить башню и перестроить библиотеку. Наша машина сломается немедленно, башня будет отремонтирована. Вот как это с мечтами.

Я не собираюсь никого убеждать в преимуществах традиционных медиа. Я тоже проиграл в этом вопросе. Мы потеряли. Ренессанс виниловой пластинки не изменит этого.

Однако я утверждаю, что средства массовой информации в нашей культуре действуют на правах призрака.

Его там нет, но он существует. Это видно из угла глаза и колец в цепях в заброшенных серверных комнатах.

Давайте возьмем эту неудачную запись. Продажи компакт-дисков падают, и восстановить их нет сил, винилы являются предметом коллекционирования, и обычно покупают файлы в пакетах или по отдельности. Такие паршивые времена, что делать. Только каким-то чудом музыканты все еще записывают диски, мало что, продолжительность такого материала остается адаптированной к силе носителя. Только в ближайшие недели будут выпущены новые компакт-диски Франца Фердинанда, Nine Inch Nails и Элтона Джона, а продолжительность альбома - нечто искусственное. Цифровое распространение освободило авторов от этих ограничений: материал может длиться двенадцать часов или десять минут, пусть это будет миллион песен или один набор, если хотите. И все же за пределами авангарда люди придерживаются традиционных времен - от сорока до семидесяти минут. Нет никаких причин делать это - кроме привычек, разделяемых как слушателем, так и создателем. Мы выбросили перевозчика, были ограничения, вытекающие из характера перевозчика.

Можно ли это преодолеть? Технически - ничего проще. Тем не менее, я не ожидаю изменений, потому что носитель чрезвычайно мощный дух. Это показывает нам структуру фильма. Каждый правильно построенный фильм делится на восемь или девять эпизодов, продолжительностью несколько минут. Каждая из этих последовательностей имеет свою драматургию с характерной изюминкой, в каждой из них есть что-то немного другое. Это правило распространяется на все фильмы, которые не пытаются экспериментировать, от «Звездных войн» до кино Рефне и фон Тьера. Если вы не верите мне, вы можете проверить, желательно на «Незнакомца» Джеймса Кэмерона - есть сценарий, которого мир не видел ни до, ни после.

Откуда взялись последовательности?

Ну, до войны, или миллиарда лет назад, фильмы показывали на барабанах. Каждая катушка может содержать несколько минут записи. Когда все закончилось, его пришлось заменить следующим, что прервало сеанс и раздражало зрителя. Таким образом, создатели фильма начали снимать так, чтобы в конце каждого ролика была, по крайней мере, небольшая кульминация, решение проблемы или новая проблема для героев, в любом случае что-то, что позволило бы зрителю сделать более глубокий вдох и встать перед черным экраном. Технические трудности, связанные со сменой катушек, давно преодолены, и никто больше не использует эти катушки. Но разделение на последовательности все еще применяется, и если кто-то нарушит его, это вызовет недовольство зрителя. Зритель не будет знать, что происходит, просто что-то перестанет с ним соглашаться, он разозлится и напишет в сети, что преследует.

Призрак технического изобретения столетней давности до сих пор правит кино.

Мы убили перевозчиков. Теперь их призраки угрожают нам.

Лукаш Орбитовский (1977): писатель, автор романа " спектр ' " Я теряю тепло ». Он живет в Копенгагене. orbitowski.pl

фотографии полка затишья дисков , сломанная аудиокассета с кассетой , HI-Fi наушники на стопке компакт-дисков на белом фоне и Старая кинопленка на белом фоне они приходят с сайта Shutterstock.